Личные откровения

Ура! На этот раз любовь оказалась взаимной. Девушка была не слишком
красива, совсем не умна, скорее не образована. Ей было еще только 18
лет, а мне уже 24 года. Я выпускник престижнейшего вуза мира, а она с
трудом окончила школу. Но всё это было сущей ерундой. Она представлялась
мне самым фантастическим существом на Земле, в ее неземном
происхождении я был совершенно уверен. От ее улыбки засвечивалась
фотопленка, под ее взглядом машины сваливались в кювет, причем не
какие-то легковушки, а мощные грузовики. Я был молод и полон сил, к тому
же самоуверен и не мог тогда понять, какой огонь я хватаю голыми
руками.

Полюбил ее я с первого взгляда. Как-то летом я руководил работой
студенческого отряда в колхозе. И вот вижу: сидят мои парни и улыбаются
как по команде. Вдруг все разом улыбнутся - и все разом задумаются. Я
быстро обнаружил причину столь синхронной реакции, и сам невольно
настроился на какую-то странную волну.

Спустя шесть лет, когда я стану думать, что уже ни во что не
верю, я с изумлением почувствую ту же странную волну, которую поднимет
уже в Москве эта узколобая, косноязычная провинциалка, оставляя в тени
изысканных московских красавиц. Она за эти шесть лет изменится очень
мало, ее ангельская улыбка останется при ней. Впрочем, настоящей
инопланетянкой она казалась мне лишь тем летом - в 1978 году в городе
Ташкенте...

Вечером того же памятного дня были дикие танцы, было много
девушек, но лишь одна она смогла меня заинтересовать: чувствовал, что
нашел ту единственную, которой сам черт не брат, которой всего мало,
которая никогда не скажет, что каждому свое, что силы не беспредельны,
что надо довольствоваться малым.

Потом я еще узнаю, что этот ангелок отлично умеет драться и
отчаянно материться, безумно любит шмотки и деньги, и какой жестокой и
холодной может быть. Усомниться мне придется во всём, но до сих пор я не
сомневаюсь лишь в одном: мы действительно любили друг друга.

За семь лет нашей бешеной совместной жизни я бросил в костер всё,
чем обладал. Я привез ее в Москву, снимал квартиры и комнаты, дождался
получения ею по лимиту квартиры на Ленинском проспекте и тут же, как пес
шелудивый, был изгнан ею оттуда. Я пытался сделать из нее нормальную
жену, но с каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днем уступал пядь за
пядью, готовил, убирал квартиру, ходил по магазинам, мыл посуду
(особенно ненавидимое мною занятие). Я был суров и властен, но с ней
очень скоро растерял все свои командирские качества. Я стал ходить с ней
в те гости, куда не хотел, потом разрешил ей ходить одной, потом
разрешил не ночевать дома, потом разрешил не говорить мне о том, что она
куда-то уходит, потом разрешил не отчитываться о том, где она была...

Я был сексуально одаренным юношей, организм мой работал как часы,
точнее, как бомба с часовым механизмом. Но постепенно я превратился в
робкого и застенчивого суслика, готового часами вымаливать у нее подачку
в виде ее божественного тела. Подачки эти становились всё более
редкими, не помогали ни деньги, ни мое красноречие, ни хитрость, ни
обман. В конце концов, мне и вовсе было отказано... Впрочем, разрешалось
полежать рядом, поприжиматься, но не сильно, чтобы не разбудить.

До нее я был абсолютно психически уравновешенным, мог заснуть на
голых камнях, в трясущемся грузовике. Постепенно моя нервная система
стала сдавать, я мог даже заплакать на людях. Затем последовали срывы
куда более опасные, в воздухе уже летали вилки, тарелки, бутылки...
Остатками трезвого ума я понимал: надо с этим заканчивать...

Но как заканчивать? Как расписаться в бессилии разума тому, кто
во главу всей жизненной философии поставил тезис о познаваемости мира,
его разумности, симметричности, если хотите? Я перепробовал все способы и
понял: чем больше действий, тем хуже результат. Я погибал и вдруг
услышал голос... нет, не с неба и не из-под земли. Голос обычного
человека, моего дружка по прошлой разгульной жизни. Я даже не помню, что
он сказал, но в его словах, как в зеркале, я вдруг увидел свой портрет -
портрет человека, потерявшего свое лицо. Представьте, что вы видите
сон, в котором подходите к зеркалу, смотрите на свое отражение, но лица у
вас нет. Что делать? Бог мой, конечно же проснуться! И я проснулся.
Сознание мое будто раздвоилось: я научился видеть себя со стороны. Каким
жалким и ничтожным я себе показался, а ведь я раньше знал себе цену.
Весь мир мог не знать эту мою цену, но я-то знал! Я знал свой масштаб,
свои истинные возможности. И вот я понимаю, что тот гигант, каким я
всегда себя считал, стал мелким и жалким типом. Это было в 1984 году.
Тогда я испытал потрясение.

Мне уже 30 лет. Я пытаюсь реанимировать себя в объятиях Наташи, фамилию которой я напрочь забыл.

Хвалить себя - нехорошо, но ругать - еще хуже. Поэтому постараюсь
изложить дело так, как объясняет созданная мною впоследствии теория.
Представим себе человека истерзанного, опустошенного, измотанного в
тяжелейших битвах с противоположным полом. Он и хотел бы быть добрым и
великодушным, да сил нет. Он потерял много крови, и ему нужно эту кровь
восполнить. Мне казалось, что я просто учу ее жизни - такой вот курс
молодого бойца. Совершал я всё это абсолютно равнодушно, чуть ли не
зевая. А оказалось, что я внушал ей ужас. Я узнал об этом случайно.
Узнал и сам ужаснулся: неужели я, такой добрый и ласковый, способен
внушать человеку ужас? Однако я полностью парализовал ее волю. Не
напрягаясь, почти зевая, я преодолевал все ее попытки сопротивляться.
Это всё было в том же году, когда я чуть не погиб от обожания узколобой и
жидковолосой провинциалки.

До моего открытия оставался только шаг. Одна женщина, не имея
никаких объективных причин, парализует мою волю; другая, тоже без всяких
причин, парализована мною. Одну я обожаю всё больше и больше, хотя она
относится ко мне всё хуже и хуже, другая не вызывает у меня ничего кроме
зевоты, хотя старается угодить мне объективно - совершенно
замечательная.

Татьяна родилась в год Крысы, Наташа - в год Кабана, я - в год Лошади.

Так уж получилось, что многочисленные подружки Тани были в
основном ее одногодки, тоже Крысы, как и она, либо дамочки на год старше
- кабаньего племени. С ходу я обнаружил то, что искал (находить всегда
легко, если знаешь, что искать). Танина однозначница, тоже Таня (Крыса),
была в очевидном неравновесии со мной: векторный ветер дул от хозяина
(Крысы) к слуге (Лошади) - я ее видел, а она меня - нет. А вот хохотушка
Кабаниха явно поглядывала на меня, а я, дурак, ее в упор не видел.

Моя напарница по сменно-инженерской работе тоже оказалась Крысой,
а ее подруга - Кабанихой. И вновь всё повторилось с точностью до
нюансов: я не замечаю явного расположения ко мне второй, но предано
служу первой.